В гостях: Современное искусство в резиденции Гридчинхолл
В этой усадьбе сосуществуют русская изба-пятистенка, скандинавский дизайн и изящные искусства — от античной пластики до живописи Хвостова
Сергей Гридчин с женой Светланой живут в загородном доме рядом с большим выставочном залом собственного арт-центра «Гридчинхолл». Сайт музеев России даже выдает точное число единиц хранения: «свыше 1000, из них более 500 предметов основного фонда». На самом деле, точную цифру назвать сложно, потому что искусство в Гридчинхолле все время находится в движении. Сюда приезжают жить и работать живописцы, графики, скульпторы, как прежде приезжали в Дом художника.
О проекте
Место: Московская область, Красногорский район, село Дмитровское, улица Центральная, 23
Год: 2008-2014
Размер: площадь жилого дома — 350 кв.м, выставочного зала и арт-резиденции — около 400 кв.м
Кто здесь живет: Сергей и Светлана Гридчины, дочь Сергея Нина, а также кот Семен и неумолкающие канарейки овсяночного напева
Автор проекта: Сергей Гридчин при участии АСК « Ефремов и партнеры », архитекторы-дизайнеры Ксения Никитина, Таисия Тарасова
История: внутри жилого дома интегрирована изба-пятистенка 1922 года
Фото: Иван Скориков
В доме пахнет деревом сруба, заливаются трелями канарейки и с важным видом расхаживает кот Семен. Здесь очень уютно, и в тоже время царит рабочая атмосфера. Дом состоит из двух частей: двухэтажной приватной, построенной немного позже , и более ранней — офисно-рабочей. Здесь разместились гостиная с библиотекой, кухня-столовая на первом этаже и спальни — на втором.
На фото: «Прованский пейзаж. Солнце Прованса», 2011, Олег Хвостов, холст, акрил, 65×90 см; на дальнем плане: Владислав Мамышев-Монро, « Екатерина II » , 1995
Обе части служат ширмой от соседского забора и стоят под углом в 90 градусов друг к другу, соединенные общей прихожей. В более старой части дома располагается открытое пространство большого кабинета с кухней и светлым коридором-галереей, который смотрит окнами в сад и имеет туда второй выход. Тут, под двускатной крышей дома, — сердце Гридчинхолла. Его история началась с избы, которую Сергей когда-то не решился распилить на дрова.
На стене: работа Ани Желудь «Гаражи» из серии «Аня Желудь в Русском музее»
Живописное место со старым деревянным домом нашлось по Ильинке в селе Дмитровском, сразу за церковью Димитрия Солунского, построенной в 1689 году: «Это очень старое село, оно возникло в XVI веке. Церковь — XVII века. А дом, который я купил, по документам зарегистрирован в 1922 году, но, судя по всему, появился еще раньше. Его делили между собой две семьи: у одной — комната в два окна, у другой — в три. Мы разобрали дом по бревнам, сложили. И я задумался: распилить на дрова? Но это слишком много дров. Решил перебрать его заново, прогнившие бревна заменить. Я хорошо помню: строительство началось в мае 2008 года, а 1 ноября я сюда уже въехал. Жил вместе со строителями, многие решения рождались на месте. Большинство мебели сделано прямо здесь мастером-краснодеревщиком, с которым я был знаком еще по Жуковке, Владимиром Москалевым. Без него было бы сложно: одно дело — делать с нуля по проекту, другое — состыковывать старое с новым ».
На фото: Дмитрий Гутов, « Шимпанзе на белом » , 2009; н иже: этюд художника-передвижника Николая Дубовского, конец XIX — начало XX века
Внешняя стена избы — теперь часть интерьера: это стена коридора-галереи. Она имеет естественный цвет дерева. Внутренние стены сруба тонированы в прохладный серый цвет. Под окнами во всю длину стены — столешница из дуба. Из него же сделан большой рабочий стол на железных ножках. «Мебель из дуба и железа сколотили прямо в комнате. Дуб я нашел на строительном рынке, когда изучал окрестности. Доски длиной 6 м около пяти лет провели в штабеле на открытом воздухе, о них все забыли », — рассказывает хозяин дома. Широкий проем между двумя комнатами сруба симметрично оформлен открытыми стеллажами.
Потолочные светильники: Leform; стол и стулья: дизайнер Карим Рашид (Karim Rashid), BoConcept
В доме и даже под открытым небом — много скульптуры конца 1960-1980 годов. Это произведения скульптора Нины Жилинской (1926-1995). «Работ ее мужа, художника Дмитрия Жилинского, у меня не так много. Но именно благодаря Дмитрию Дмитриевичу я познакомился в молодости с миром искусства. У него я учился рисовать. У Жилинского есть очень известная картина “Гимнасты СССР” 1964-1965 года. Один из спортсменов на картине — мой бывший тесть Виктор Лисицкий, серебряный призер Олимпиады в Японии 1964 года. Так я в 23 года вошел в круг художников-“небожителей”, познакомился с художниками-академиками, элитой мира художников — Олегом Вуколовым, Дмитрием Шаховским (автором часов Театра кукол), Илларионом Голицыным, а также Натальей Нестеровой, Татьяной Назаренко. Иначе мне бы даже не пришло в голову поступать в Строгановку», — делится Сергей.
На фото: картины Владимира Грига, Ани Желудь
В углу рядом с кухней стоит витрина с античным стеклом. Самая редкая вещь среди стекла двухтысячелетней давности — сосуд-алабаст.
«Античное стекло — абсолютный антипод современному искусству. Вообще у меня никогда не было задачи собирать коллекции. Коллекционеры — фанатики! Ходят одетые, как клошары, — смеется Сергей. — Но для себя я собрал полную коллекцию марок от самой первой русской марки до поздних советских времен и небольшую коллекцию античного стекла и керамики».
В молодости Сергей был художником по металлу, закончил Строгановку: « Я работал как ювелир, много реставрировал. В 1988 году ушел в бизнес. Это была специфическая эпоха: м ного возможностей, свобода выбора. Потом начал интересоваться современным искусством, познакомился с художником и галеристом Александром Якутом и художниками его круга. С этого все началось ».
Рабочее пространство в гостиной-кабинете освещают люминисцентные лампы. Над большим белым столом в кухне — три потолочных светильника с ретропроводкой. Тонированная в белый цвет половая доска служит отличным фоном для нарядных ковров, утепляющих пространство в прямом и переносном смысле. Ковры лежат не только на полу, но и на банкетке, и даже на рабочем столе Сергея: «Одно время я увлекался антикварными коврами. На столе у компьютера — туркменский ковер из тонкой шерсти, это ковер-намазлык для совершения намаза». Неподалеку от двойного Т-образного рабочего стола расположились удобные серые кресла. Напротив них, в углу у стеллажей — телевизор.
Напольная акустика: B&W
«Раньше наша спальня была там, где сейчас рабочий стол Сергея, — рассказывает Светлана. — У меня там висела любимая картина, “Красные деревья” Олега Хвостова. Потом спальню мы перенесли в новую пристройку, и картина переехала туда вместе с ней. Но в новую спальню она не вписалась по размеру, и теперь живет в гостиной».
Почти квадратное полотно работы Роберта Фрая (Robert Fry) из серии Purple Studies («Фиолетовые этюды») Светлана приобрела на ярмарке Арт-Москва: «Параллельно его выставка проходила в Эрмитаже. Это картина Purple Study 7. Моей маме она не понравилась». Внизу под картиной Фрая стоят Red People, «красные человечки» группы Professors, c лозунгом «Слава труду» в руках.
Реконструкция пятистенного сруба
3D модель
Во время подготовки к проекту возникает огромное количество вопросов без ответов по реконструкции тех или иных вещей. Самый болезненный вопрос — постройки как жилые, так и хозяйственные. В интервью мы затронули малую часть проблем жилого пятистенного сруба.
Михаил Родин: Расскажи про проект дома, который вы доделали. Что это за дом? Какие референсы? Каким он будет?
Дмитрий Саломатин: Это дом-пятистенок. Мы его реконструировали по материалам находок из Великого Новгорода. Это дом больших размеров по классификации Наталии Николаевны Фараджевой. Консультировала нас лично Наталия Николаевна. Всё, что отражено в проекте, сделано по её работам и по её советам.
Михаил Родин: Можешь про нее рассказать в двух словах?
Дмитрий Саломатин: Наталия Николаевна Фараджева — историк археолог. Работает в Институте археологии РАН.
Михаил Родин: Хорошо. Смотри, казалось бы, что такое дом… Ты говоришь – больших размеров. Он какой по размерам?
Дмитрий Саломатин: 6 на 9 метров – это общие размеры по вылетам брёвен. А жилая камера внутри примерно 5,2 на 5,2 метра.
Михаил Родин: Это считается большим домом
Дмитрий Саломатин : Да.
Михаил Родин: На этот период в Новгороде нет домов бОльшего размера?
Дмитрий Саломатин: Есть, дома так называемых выдающихся размеров, они ещё больше.
Михаил Родин: В чем сложность спроектировать пятистенный сруб и в чем сложность сделать его достоверным с исторической точки зрения? Ведь это же просто четыре стены и одна внутренняя перегородка.
Дмитрий Саломатин: Сложность состоит в том, что сохранилось очень мало материалов. Обычно это один-два венца, половые лаги и сам пол. Редко, когда встречается венец, например, с порогом, с началом дверного проёма. Фактически до нас доходят только нижние венцы. Вся верхняя часть домов реконструируется по данным этнографии, по отдельным находкам на тот же период, на другие периоды. Фактически, это всё версия, как оно выглядело на самом деле, мы до конца не знаем. Приходится очень много искать, копать и находить какие-то решения.
Михаил Родин: То есть ты точно не можешь сказать, какой высоты были потолки, какой высоты были двери? Были ли потолки вообще в доме
Дмитрий Саломатин: Мы не можем с достоверностью сказать, были ли вообще потолки и на какую высоту поднимались стены. Это всё исключительно версии.
Михаил Родин: А как насчёт крыши?
Дмитрий Саломатин: Крыша – это один из самых проблемных вопросов. Какая она там была, из чего, какой угол, как делалась – это всё очень большой вопрос. Есть косвенные находки, свидетельствующие о конструкции крыш. Например, курицы – это еловые корневища, они встречаются в этнографии. Часть ствола и корень ели обтёсывались, этакая палка с крюком, которая вырубалась в слеге крыши. В этот крюк упирался, так называемый, поток, либо доска-причелина, которая не давала сползать дощатой кровле, тёсу. Упиралась и, как некоторые говорят, служила водооттоком, но, на мой взгляд, это очень спорное утверждение.
Строго говоря, даже угол наклона кровли мы не можем реконструировать с большой достоверностью. Есть некоторые находки, например, брёвен самцовой кровли, брёвен-фронтонов, там можем измерить угол крыши, потому что остались скосы. Но мы не можем сказать точно, от какого дома была эта крыша. Может, это была часть какого-нибудь небольшого сарайчика, потому что сохранился один венец. Возможно, конкретно у этого дома была, например, земляная крыша. У нас второй жилой дом, второй пятистенок, он с земляной крышей будет. Здесь всё очень спорно, приходится много думать.
Михаил Родин: А вообще есть опыт реконструкции вот этих домов? Вы же не первые и не единственные, кто делает такую реконструкцию на это время
Дмитрий Саломатин: Да, естественно, есть опыт. Мы сами что-то подобное строили для проекта «Один в прошлом». Но не без ошибок, скажем так. Но мы получили ценнейший опыт. В Любытино есть «Славянская деревня», где построены подобные домики. С нашей точки зрения, там тоже есть некоторые вопросы к их конструкции и функционалу. В Европе строятся подобные дома, там довольно большое количество парков живой истории. Что-то мы у них подсмотрели, с чем-то опять-таки не согласны в их реконструкциях. Мы не первые, но у нас несколько более глубокое обоснование на всё это, чем у предшественников, скажем так.
Михаил Родин: Ты говоришь – глубокое обоснование. Сколько подобных домов вы изучили, на основе которых сделали проект дома для проекта
Дмитрий Саломатин: Не знаю. Трудно сказать. Это не конкретные дома, а различные публикации, по которым ты формируешь некую картинку, представление. Довольно большое количество.
Михаил Родин: Ты упомянул про функционал дома, про его устройство. Что там может различаться и какие детали? Я говорю, для меня это просто пять стен. В чём там могут быть загвоздки?
Дмитрий Саломатин: Я не очень понял вопрос. Если сравнивать два различных пятистенка или конкретно по одному дому?
Михаил Родин: Нет, по одному дому. В чем там могут быть проблемы? Конструктивные какие-то особенности, может быть, окна… Окна там вообще есть?
Дмитрий Саломатин: С окнами тоже большой вопрос. Чисто с логической стороны, окно просится, и мы будем делать окно. Потому что если его не делать, в жилом помещении будет постоянно темно, а также оно толком не будет проветриваться, что плохо. Окно мы делаем.
Расположение полатей, на которых спать, тоже не очень ясно. В археологии есть угловое расположение возле печки одной полати, но к нашим условиям адаптировать это довольно сложно, потому что тогда получается, что в подобном доме могут жить два-три человека, а дом довольно больших размеров.
Михаил Родин: А что там с печкой? Она большая? Как она расположена, как устроена? Это же тоже конструктивная часть дома. Или нет?
Дмитрий Саломатин: Да, конструктивная. Печка располагается в углу конкретно в этом большом доме, в углу от двери. Устанавливается на опечек, это конструкция из вкопанных столбов с пазами, в которые вставлены доски, внутрь насыпался песок. Сверху лепилась, в нашем случае, глиняная печь. Бывали из глины и камня, бывали просто каменки. В нашем случае это глина. Подобные печи мы уже строили, и они лучше всего.
Михаил Родин: Пятистенок подразумевает два площади разных размеров? В чем их функциональное назначение, как они соотносятся по размеру и т. д.?
Дмитрий Саломатин: Основная часть с печкой – это жилая часть. Это большее помещение. А меньшее помещение – сени, там могли держать скотину, хранить что-то. То есть это такая холодная клеть, как в современных домах сени.
Михаил Родин: В этом доме вы будете что-то делать первый раз? Для себя или для реконструкции какой-то совсем новый опыт.
Дмитрий Саломатин: Потолок, например. Сам процесс возведения дома — без использования электро- и бензоинструмента.
Михаил Родин: Мы не знаем точно, был потолок или нет, но вы его будете делать. Как вы его будете делать?
Дмитрий Саломатин: В верхнюю часть сруба врубаются слеги, это брёвна, на которые укладывается доска потолка. Сверху укладывается какой-то утеплитель: земля, просеянные муравейники или есть другие варианты, мох например. Тут уже будем решать, что нам ближе и что доступно в данном месте, в данном регионе.
Михаил Родин: Получается, что чердак не функционален, его нельзя использовать?
Дмитрий Саломатин: Это для нас тоже большой вопрос. Получается, что, да, он не функциональный, полностью закрытый, служит для теплоизоляции. Очень хочется, конечно, там какое-то окошко прорубить, поставить лесенку и что-то хранить, но, судя по всему, нет. Там довольно мало места получается, учитывая угол крыши, расстояние от крыши до потолка, очень небольшое. Только ползком. То есть не сильно мы выиграем, если прорубим там окошко.
Михаил Родин: Вы же делаете реконструкцию по археологическим находкам, а находки, насколько я понимаю, в основном городские. Насколько этот дом актуален и историчен для деревни или для отдельно стоящего хутора?
Дмитрий Саломатин: Дело в том, что нет никаких нормальных находок домов на селищах и,деревнях. Это проблема, нет археологии, во всяком случае нам неизвестна. На более южные территории есть находки домов, но в основном это так называемые полуземлянки, от которых в лучшем случае сохранился котлован. То есть там всё ещё хуже с реконструкцией.
Михаил Родин: Если говорить про городскую усадьбу, кто мог жить в таком доме, есть понимание? По социальной, финансовой обеспеченности.
Дмитрий Саломатин: Наш хутор получается довольно не бедный: по количеству построек, по размеру этих домов. Кто там жил – сказать сложно. Но у нас и условия уникальные: семь мужиков где-то в лесу в деревне живут и пытаются выжить, занимаются ремёслами. Это не очень соотносится с реалиями того времени.
По поводу городской планировки, что хотелось бы сказать… Как раз сегодня мы занимались тем, что пытались для себя понять, как всё это должно быть построено, устроено. И путем переставления условных домиков из угла в угол на схеме, мы вернулись к той же самой городской усадьбе. Потому что мы для себя поняли логику устройства такой усадьбы и всё-таки пришли к ней.
Михаил Родин: То есть у вас хутор будет устроен, как городская усадьба, потому что это логично и там всё удобно?
Дмитрий Саломатин: Да. Мы даже попали в те же самые размеры, хотя не стремились к этому, так как мы не ограничены выделенным пространством, наделом. Всё равно получается так, что размеры приблизительно 23 на 23 метра. Это нормальный участок для проживания.
Михаил Родин: Ты говоришь, что дом достаточно богатый. Но это дом кого? Ремесленника? Дружинника? По размерам, по масштабам.
Дмитрий Саломатин: В нашем случае ремесленника. А кем он был в то время… Скорее всего горожанином. Вряд ли дружинника, потому что зачастую на территории таких усадеб находки свидетельствуют о каком-то ремесле. Но мы не делаем конкретную усадьбу. Здесь нельзя сказать про конкретный дом. Здесь можно говорить про усадьбу, как комплекс.
